Этими словами Суриков приоткрывает психологические тайники своих замыслов. «Стрельцы» пошли от пламенника свечи, горящей днем на фоне белой рубахи. «Меншиков» — от низкой избы, в которой «мне скучно, и кто-то безвинно гибнет рядом». «Морозова» — из трагиче­ского черного пятна вороны с отставленным крылом на белом фоне. «Боярыня Морозова» была задумана еще раньше «Меншикова», сейчас же после «Стрельцов». Первый эскиз ее был сделан еще в 1881 году, но к настоящей работе Суриков приступил только в 1884.

Любопытно, как Суриков геометрически разрешил поставленную себе задачу. Ему надо было передать движение, уходящее в глубину картины, дать ощущение того, что Морозову «везут».

Конечно, тут вопрос был не столько в величине, сколько в удли­ненном формате холста.

Если мы разделим всю композицию по диагонали, то заметим, что спина лошади и правый борт розвальней идут по диагонали от правого нижнего к левому верхнему углу, а левая оглобля с левым бортом саней образуют как бы перспективную линию удаления, схо­дящуюся с первой на куполе церквей. В этом конусе, составляющем основной клин движения, пересекающий наискось все полотно, впи­саны вплотную розвальни, фигура Морозовой, лошадь и стража с алебардами, идущая впереди. Из него подымается только кисть пра­вой руки с двуперстным знаменьем. Это, конечно, не случайно, потому что именно данный жест выводит фигуру Морозовой из общего потока движения и притягивает внимание к ее руке как к основному символу совершающегося события.